Святое место в городе
04:28 13.10.2023 16+
Святое место в городе
Последний из древних монастырей Краснослободска – Покровский женский, основанный во второй половине 17 столетия. Как дата его закладки в литературе фигурирует 1672 год, последовавший за подавлением Разинщины.
Красная Слобода, как известно, атаманам не сдалась, жители бились с бунтовщиками насмерть «на стенах и в поле». За несколько страшных месяцев осени 1671 года в городе осиротело немало семей, и не все вдовы могли себе найти пропитание, - они-то и оказались в монастыре.
Возможно, обитель существовала и ранее, но известно о ней стало относительно поздно. Во всех реестрах 18 века ока указывалась, но в списках Патриаршей области 17 века женский монастырь в Краснослободске не значился, хотя он уже существовал, причем, мелким его назвать было нельзя. В период с 1672 по 1675 год численность общины значительно выросла, об этом красноречиво говорят денежные выплаты на содержание сестер.
В 1676 году поп Троицкого собора Тихон Сергеев в отчете перед Приказом Большого Дворца показал, что выплатил 50 монахиням Покровского монастыря «по одному рублю старице, итого 50 рублей, 49 четвертей с осьминою без четверика ржи, овса и тож. Штат Покровского монастыря и дальше содержался за счет общих церковных сборов, контроль за которыми осуществляла личная царская канцелярия, - Красная Слобода как-никак относилась к вотчинам Романовых. Поэтому отчеты шли не в Патриарший приказ, а во дворец. Долгие годы выплаты производились стандартно, на 50 стариц, хотя реальный численный состав не соответствовал этой цифре. Ружные выплаты хлебом и овсом подкреплялись подаянием местных доброхотов, которые никогда не оставляли черниц своими заботами. Данные 1677 года почти идентичны предыдущим, только руга хлебом была увеличена почти вдвое: каждой монахине полагалось уже по две четверти ржи. Так продолжалось до 1682 года, когда указом царя Феодора Алексеевича продовольственная руга была заменена деньгами из расчета 73 копейки за две четверти ржи. Этот норматив не менялся до 1741 года, когда Синод повелел выдавать жалованье и ружную компенсацию не на уставное, на фактическое число монахинь, коих в Покровской обители оказалось налицо 39 человек. В 1754 году игуменья Нимфодора бесполезно ходатайствовала о том, чтобы монастырю по-прежнему выдавались ружные деньги по указу 1677 года, то есть 50 стариц, власти вопль о помощи не услышали, - а община тем часом быстро пришла в упадок. Даже положенного пособия инокини не получали уже несколько лет, а питались подаянием, ибо собственной земли, с которой они могли бы кормиться, у них не было никогда.
Возле стен они устроили маленький огород, но одними овощами сыт не будешь. Правда, царь Феодор Алексеевич еще в 1682 году указал нарезать обители 120 десятин пашни и 50 десятин покосов в урочищах Мокшанов угол и Бесчастный мост, но земля предназначалась для причта, то есть белого духовенства, служившего в монастырских храмах – двух священников, диакона и двух причетников. Зато причт служил безденежно; с перемещением в другой приход священники теряли право пользоваться землей общины. Сестры занимались ремеслами, прежде всего швейным, это пополняло их казну, но не очень существенно.
По выплатам можно проследить медленное угасание обители: в 1755 году, после безрезультатных хлопот игуменьи Нимфодоры, монастырь получил денежное пособие на 24 сестры, в 1756 году – на 20 сестер, с 1757 по 1764 год – всего на 14 насельниц. В 1763 году финансирование было увеличено до двух с полтиной на каждую черницу, но помочь общине уже ничто не могло.
Был еще один период, когда монастырь попал в очень трудную полосу. В 1710 году, например, сестрам выплатили всего 36 рублей с небольшим, в 1714 году недодача достигла огромной суммы в 34 рубля, а ружных денег монастырь не видел вовсе. Царь Петр воевал, в сражениях казна сгорала полностью, а ее пополнение производилось за счет сирых да беззащитных. Именно на это время падает очень странное событие – арест игуменьи Евстолии в 1713 году. Следственное дело не сохранилось, поэтому исследователи решили, что в Покровском монастыре открылись «неустройства». Полагаем, что дело обстояло иначе: без денег сестры оголодали и возроптали. Доносительство при Петре Великом достигло глобального масштаба, - кто-то донес и о тихом бунте в общине, а виноватой оказалась настоятельница. Время было такое, что за нечаянно вырвавшееся слово люди шли на дыбу и плаху. Сразу после ареста игуменьи выплаты упали до такого уровня, что монахини оказались на грани голодной смерти. Сестры из монастыря побежали. Судьбы следующих настоятельниц не попали на страницы хроник и в казенные бумаги, но известно, что при Анне Иоанновне игуменья Нимфодора в 1739 году «была отдана под начал», то есть под надзор благочинного. Не везло монастырю в 18 веке, с самого начала не везло. Едва разменяв новый век, монастырь сгорел до тла. Так как он располагался в центре города, то вряд ли пожар коснулся только обители. Локализовать пожары в скученности кварталов, заросших сараями, хлевами и другими хозяйственными постройками, никогда и никому не удавалось: если загоралось в одном месте – то погибали целые улицы. В обители вместе с кельями сгорела церковь Покрова Пресвятой Богородицы, построенная в 1675 году «тщанием Слободы Красныя обывателей». Беда большая; игуменье Евпраксии все же удалось собрать средства и построить вторую Покровскую церковь. Антиминс на нее 1 февраля 1707 года получил в Москве дьякон Спасской пустыни Матвей Васильев. До июля шли отделочные работы, после чего спасский игумен Филарет в силу полученного указа освятил и сам Покровский храм, и придельный (зимний) Никольский. Филарет столкнулся с проблемой, решать которую не стал, а написал письмо царю Петру. Среди прочего сообщил, что «ко освящению в те церкви (монастырские) присланы два антиминса новые, а прежних, государь, сгорелых церквей антиминсы и с престолов одежды вынесены и ныне в целости; а игуменья Евпраксия в челобитье своем тех вынесенных от пожара антиминсов не объявила; и по твоему государеву указу тое новопостроенную церковь и придел осмотрел, и та церковь и придел построены по чину, а прежние вынесенные от пожару антиминсы для сохранения где положить, о том я, богомолец твой, опасен и о сохранении тех антиминсов что ты, великий государь, укажешь».
Петр повелел сдать антиминсы в архив Патриаршего приказа, - вот показатель того, как серьезно относились наши предки к церковным «паспортам», свидетелям истории храмового строительства. Сестры с опасностью для жизни спасли их от рук огня, а игумен Филарет посчитал невозможным старые антиминсы хранить «безвестно» - их место оказалось в главном церковном хранилище документов.
Цитированный отрывок позволяет также исправить одну застарелую ошибку: считалось, что первый монастырский храм строился однопрестольным. Оказалось – нет, двухпрестольным, потому что из огня были спасены два антиминса. Храм 1707 года структурно повторил церковь 1675 года: к основному объему был пристроен вспомогательный, меньшего размера. Ни в одном из мужских монастырей краснослободчане не ставили сразу два храма, холодный и теплый, а в женском позаботились об удобстве сестер. Вопрос не праздный: мужчины-иноки могли потерпеть «мраз», а женщины, особенно вдовы, испытывать нужду от холода не должны были.
В 1764 году епископ Тамбовский Пахомий повелел покровских черниц перевести в Пензенский Троицкий монастырь, а их церковь передать городу, для чего владыко отписал из кварталов Благовещенской (Ильинской) церкви 69 дворов и Никольской церкви – девять дворов. Последний монастырский священник Максим Данилов, оставшийся без содержания, вместе с организацией приходской жизни попытался попросить деньги у начальства на ремонт храма. «Настоящей церкви облачения на престоле и жертвеннике, священническое облачение и книги весьма ветхи, - жаловался он в Тамбов, - а в церкви бывает течь от ветхой кровли». Епархиальная управа решила, что пусть прихожане свой храм сами исправят – и денег не дала.
Но вот что вызывает удивление: монахини решению епископа о переселении не подчинились, в крайнем случае многие из них решили остаться в Краснослободске, в своих прежних кельях. Не получая от государства ни гроша, они упорно цеплялись за погибшую обитель, «собирая еду Христа ради». Они были вынуждены пойти с протянутой рукой – но остались верными родному дому. Они бы и умерли в Краснослободске, если бы не Пугачевщина. Десять лет спустя после разгона монастыря старушки-черницы попали в самый эпицентр бунта. 6 августа 1774 года, в праздник Преображения разношерстная толпа разбойников пришла из Троицка в Краснослободск, и город «позорно склонился» перед атаманами. «Казаки», истово перецеловав все выставленные им навстречу иконы, занялись своим прямым делом – грабежом, увеличив свое число выпущенными из тюрьмы уголовниками. «Камзолы, сапоги, куски материй шелковых, шерстяных, бумажных, холсты, чулки, бутылки, разная посуда – медная, оловянная и даже деревянная, - все шло на возы», - описывал «освободительное» восстание священник-краевед И.Беляев. Бывший монастырский, а затем приходской священник Максим Данилов в этой катавасии уцелел, потому что его младший сын, причетчик из Троицка, входил в шайку разбойников. По дружбе, как к своему человеку, пугачевцы стаскивали в дом священника награбленное, а когда места для рухляди не хватило – обратили внимание на два вросших в землю дома по ту сторону храма. Там в кельях доживали свой век последние насельницы упраздненной обители, с десяток бабушек, разменявших седьмой десяток. Монахинь вышвырнули на улицу и так напугали, что они в тот же день разбрелись по окрестным деревням. Назад они уже не вернулись. Покровского монастыря, юридически не существовавшего с 1764 года, не стало и фактически.
Покровская церковь тоже долго не простояла. Она совершенно обветшала, потому что приход у нее оказался маленьким и бедным, не способным как следует содержать свой храм. В начале 19 века церковь сломали, а землю, на которой она стояла, купили богатые купцы Севостьяновы. Здесь они построили свой дом, лучший тогда в Краснослободске. Он цел и доныне: строгий, выдержанный в классицистических традициях, по прежнему красив, особенно контрастно его благородство ощущается в эклектической застройке ближайших строений, архитектурно оформившихся на рубеже прошлых двух веков. Дом Севостьяновых признан памятником архитектуры и взят государством под охрану.
